- Да, я всегда говорила, что некий процент золота в ней определённо присутсвует. - лукаво улыбнувшись, намекнула на рыжину Анна (в её наличии графиня шутливо пыталась уличить мужа и ранее).
Но как безмятежно всё выглядело со стороны! И это легкое платье, и под стать ему улыбка. Неторопливый разговор, и чуть склонённая, в живом интересе, головка ...Будто и не было прежде этому дню трёх месяцев бессонных ночей. Ни тревожных мыслей, ни томительного ожидания. Будто не пряталась сейчас за беззаботным взглядом чуткая настороженность - желание уловить хоть тень намёк на принятое, но так и не озвученное решение. Сейчас ведь всё зависело от него. Больше чем когда-либо. Больше, чем её собственная жизнь – жизнь сына. Анне просто необходимо было быть рядом. Ощущать хотя бы иллюзорный контроль над ситуацией, использовать любую возможность повлиять на ход решений. И для этого, по возможности, проникнуться спокойствием мужа. Впрочем, и оно имело все шансы оказаться лишь видимостью…
Даже в том, что муж всё же решился распрощаться с надоевшей бородой Фаулер попыталась узреть робкую надежду на то, что ещё один круг переговоров всё же будет. Пускай под сенью преступившей ко стенам армии, но всё же мирное, а значит и более безопасное, разрешение сложившейся ситуации.
Разве Морвен не видит, что она уже проиграла?! Разве не видит она, что противостояние для неё — это путь в никуда? – обжигающие сознание мысли раз за разом поднимали удушливую жажду мщения - древнейшего из грехов, который Анне всё сложней было укротить.  Как она могла?! Как могла она поставить на кон жизнь моего сына?! – Воспламенялась она дальше, но ужасающее напоминание тут же заставило графиню вздрогнуть и невольно окинуть беглым взглядом Ричмонда – подтверждение того, что в подобном противостоянии ставка считается весьма приемлемой. 
- Безусловно. – улыбнувшись, Анна провела рукой по гладко выбритой щеке подоспевшего мужа, торопливо отгоняя от себя тяжёлые мысли. Она ведь запретила себе думать об этом. Сейчас не время и не место для разногласий. Да и Натаниэль уже спешил помочь ей отвлечься.
- Но есть кое-что, что нравится в мне в тебе ещё больше - твои крепкие ноги... - невинно глядя в глаза Ричмонда внезапно добавила она, при этом её ладошка скользнула вниз и весьма бесстыдно прошлась по бедру мужа, достаточно однозначно давая понять к чему вдруг Натаниэль получил столь пикантный комплимент.
В одно мгновение движения мужа стали настойчивее, и Анна оказалась на жестком походном ложе. Не в пример легкой растерянности что не успела до конца покинуть девушку от столь крутого поворота в диалоге, её тело уже отозвалось на его призыв тянущим желанием.
- Нат, увидят ведь… - только и успела выдохнуть графиня, прежде чем домогательства Натаниэля достигли цели. Её слова едва ли можно было считать попыткой воспротивиться. Слишком долго супруги были лишены близости, и красноречивее всяких подтверждений тому была трепетная готовность, с которой тело Анны приняло мужа.
На миг краски окружающего мира смешались, звуки слились в единый стон, а чувства сосредоточились на главном. Но этот миг оказался слишком коротким, чтобы посчитать его самым чудесным на земле! Даже, можно сказать, несвойственно быстрым, как для такого опытного любовника, коим являлся Натаниэль. Разочарованно застонав, Анна открыла глаза и с ужасом увидела, как муж торопливо поправляет одежду, явно заграждая её собой от невидимого посетителя.
- О, Творец… – побледнев прошептала Анна, торопливо возвращая платье на положенное нормами морали место.
Впору бы рассердиться на нерадивого оруженосца за такой конфуз, но приемлемым ли было их поведение?  Ответ напрашивался сам собой. К счастью, Ричмонду удалось вывести Пода на улицу, позволяя Анне, без большего ущерба для репутации, привести себя в порядок.
К моменту возвращения мужа, графиня уже неподвижно и величественно стояла в центре шатра, нарочито держась от «места преступления» подальше. Поприветствовав Гонта легким поклоном головы, она слегка улыбнулась, будто предусмотрительно заручаясь благосклонностью, и как только мужчины разместились за столом, присоединилась к ним.
Последовал короткий отчёт разведчика, а за ним -  молниеносная реакция Ричмонда, которая едва ли устраивала графиню. Она поймала на себе вопросительный взгляд Гонта, но сдержала желание оспорить решение мужа при посторонних. Вместо того, минуя Гонта, она встретилась взглядом с Натаниэлем, позволяя беспрепятственно прочесть в нём желание поговорить наедине.
- Натаниэль, мы не имеем права принимать столь поспешные решения. – собрав остатки самообладания возразила Анна, когда Гонт покинул шатёр.
Внешне она казалось вполне спокойной и её волнение выдавала разве что излишняя сосредоточенность во взгляде, которым она изучала чертёж Дансфолда. Пора горячих споров миновала - Фаулер в лишний раз убедилась, что ультиматумами и эмоциями от мужа ничего не добиться и потому выбирала окольный, более долгий, но безухабистый, путь. 
- Мы должны попытаться договориться ещё раз. Быть может теперь, увидев силу Лейфорда воочию, она передумала, и её удастся убедить принять наши условия. Дадим больше земли, денег… Давай пошлём на переговоры сира Дугласа. Я могу… – всё же вырвалось у Анны, заставляя её спешно прикусить нижнюю губу. Нет, на такой риск Натаниэль никогда не согласится, не отпустит её, они уже это проходили. Так не стоит же столь опрометчивым предложением подвергать сомнению и предшествующие.

Слушая размеренное дыхание мужа, Анна наблюдала за тем, как темнота никак не может разделить с трепещущим пламенем свечи владения. Раз за разом тьма чёрной лапой пыталась отхватить неровный кусок драпировавшей потолок шатра холщёвки, но пламя неусыпно бдящей свечи тотчас настороженно подпрыгивало, заставляя тень пятиться и выжидать более подходящего тому случая.
Эта безмолвная борьба, что лишь изредка нарушалась звуками лагерной жизни, неуловимо напоминала графине их собственное противостояние на этих землях. Такое же давнишнее и безуспешное. Порой нестерпимо хотелось проникнуться некой божественной, многовековой милостивостью, дабы хватило мудрости признать это всё частью всемирного равновесия между добром и злом и оставить всё как есть. Но вместе с тем Анна прекрасно понимала, что эти желания мимолётны. Слишком уж много было в этом вопросе тех самых «но», среди которых -  её пленённое дитя.
Это непредумышленное напоминание о сыне тотчас усилило залегшую на сердце жгучую печаль, заставляя Анну тяжко вздохнуть и повернуть голову к спящему Натаниэлю. Неосознанно она всё ещё искала в нём утешения и поддержки. Даже сейчас, когда её душа была отравлена горечью неповиновения...
После того случая с мачехой Анна становилось всё сложней следовать своим принципам и проявлять кротость, безоговорочно уступать мужу. Она больше не лелеяла идею, что их путь достижения целей един, пускай и взоры их всё ещё устремлены в одном направлении. Отдавшись ему телом, Анна так и не смогла довериться ему душевно, молчаливо оставаясь в оппозиции к принятому им решению наступать. 

Графиня затруднялась ответить спала ли она вообще, да и можно ли было считать то временное помутнение сознания сном. Вверив себя в руки служанок, она с мрачной сосредоточенностью позволила облачить себя в дорожное платье, которое стало неизменным нарядом в походных условиях лагеря. Больше не было нужды изображать беззаботность либо искушать. Нынче у Анны была новая цель – быть как можно ближе к эпицентру событий, дабы иметь возможность вмешаться и повлиять на события со своей стороны, если что-то пойдёт не так. Для этого ей нужно было подходящее для верховой езды платье и покорность, призванная усыпить бдительность мужа. И платье она уже надела.

Ещё никогда ранее виды Мильстоуна не встречал её взор столь равнодушно. Впервые Анна чувствовала себя здесь непрошенным гостем и чужаком. Впервые пускай и старые, но всё ещё крепкие стены крепости вызывали у неё не чувство защищённости и умиротворения, а ноющего отчаянья. Где-то там в плену томился её сын. Где-то там была захоронена её мать и отец, с которым она даже не попрощалась. Проявляя неслыханную жестокость, Морвен отобрала у неё даже это. Не говоря уж о праве законного наследования.     
- Сир Дуглас, я хочу, чтобы Вы держались неподалёку. - как только Натаниэль отвлёкся для раздачи приказов, ровным голосом произнесла Анна.
- Да, конечно, миледи...Как пожелаете. - склонив голову, тотчас отозвался мужчина с густо украшенной проседью бородой.
Сложно было сказать насколько его обрадовала возможность оказаться в первых рядах, да и Анне едва ли было до подобных наблюдений - она неотрывно глядела на сереющую вдалеке твердыню.

Мы сами творим своих монстров, выпускаем их на свободу, чтобы страдали не мы одни. Кто-то учил этому простому правилу Морвен, и не она не смогла устоять перед соблазном, воспользовавшись услугами своих монстров, коих скопилось превеликое множество. Они лишь ждали объекта пыток, осталось совсем немного. Морвен знала, что рано или поздно это случиться, положа руку на сердце, нужно признаться – она его хотела, возмездия. И когда появилась возможность проявить его, выпустить наружу вместе со своими монстрами, Морвен чувствовала себя как-то… неуютно, наверное. Потому что слова «страх» женщина употреблять даже в собственных мыслях отказывалась. Неуверенность Осберта передавалась и ей, как бы не пыталась женщина абстрагироваться от этого отвратительного чувства. Она никак не могла понять, в чем крылись сомнения мужчины, но обязательно узнает.
- Мне нужно отправить ворона в Оштир. Жди меня во дворе, узнай, что нового происходит в стане наших гостей. – Морвен не решилась отправить туда шпионов, но ничего не мешает им наблюдать за знаменами Ричмондов и предателей из других знатных домов Мильстоуна со стен огромного замка. Откланявшись, Осберт отправился выполнять поручение графини, которая в свою очередь поспешила в противоположную сторону. Конечно, такое письмо можно было отправить гонцом, но кто знает, насколько паранойя графа Ричмонда перешла возможные границы разумного. Что помешало бы так называемому Хранителю Запада, который должен следить за соблюдением справедливости на вверенных ему королем землях, убить гонца? Морвен важно не сохранение в тайне содержания этого письма, ей жизненно необходимо, чтобы об этих словах прочел король. При дворе ещё остались люди, которые поддерживали вдовствующую графиню. Их немного, но Морвен не смела сомневаться в их верности.
Подойдя к одной из клеток с птицами, женщина достала одну из птиц, которая даже добровольно шагнула на подставленное ребро ладони. Тщательно прикрепив небольшой кусочек пергамента к лапе ворона, Морвен заботливо провела пальцами по черным перьям. Несколько раз щелкнув клювом, птица осмотрелась по сторонам, пока женщина подносила его к окну. Раскрыв ставни широкого окна, Морвен отправляет его с посланием, а сама желает получить послания от своих людей. Во дворе, помимо Осберта, было ещё несколько гвардейцев, которые между собой обсуждали какую-то новость, очевидно, достаточно важную, поскольку Фаулер выглядел достаточно озадаченным.
- Что случилось? – Никакой нежности в голосе не осталось и в помине. Морвен смотрела то на одного гвардейца, то на Осберта, желая узнать, что же такого получили мужчины от их противников.
- Ричмонд предлагает провести переговоры на мосту с глазу на глаз, так сказать. – Морвен чуть прищурила глаза, наблюдая на свернутый пергамент в руках мужчины с предложением так называемых мирных переговоров. – Разведчики также готовы отправиться в его лагерь.
- Нет, не нужно. – К чему жертвовать людьми, когда можно будет напрямую узнать о затеях Натаниэля. Если всё получится так, как задумала Морвен. – Мы согласны на переговоры, приготовьте всё, что необходимо, и предупредите лучников на башнях и степе. Я хочу, чтобы ты лично следил за тем, чтобы ни одна стрела не оказалась за пределами замка раньше времени. – Произносит женщина стальным голосом, обращаясь к Фаулеру. – Вы привели того мальчика?
- Да, миледи, всё сделано, как вы приказали. – Отчитывается один из гвардейцев, он даже выпятил грудь вперед, явно гордившись этим достижением. – Желаете увидеть его?
- Нет, поставьте мальчика на стене, рядом с лучниками через несколько минут, но не злоупотребляйте этим, иначе Натаниэль может понять, что мы его обманываем. Тео ни в коем разе не должен появляться на глазах людей Ричмондов. – Она цеплялась за мальчишку, как за последнюю надежду решить все вопросы с соседнем графством по мирному. Но, если потребуется, Морвен пожертвует этой надеждой. – Сообщите мне, как участники наших переговоров появятся у моста, и сразу опускайте его. Пусть думают, что они тут желанные гости. А также пригласите вассалов, что поклялись мне в верности, пора им напомнить об этой клятве. – Улыбка снова возвращается на лицо графини. Она соскучилась по этому самоуверенному Ричмонду, а ещё больше по своей падчерице. Когда-то ей следовало уделять девчонке больше времени, нежели одной Виоле, но это так трудно – любить чужих детей.

Фокс осмотрел щит, будто вновь на предмет изъянов, и только затем вручил его Анне. Взгляд его на долю секунды встретился с взглядом молодой графини, в коем читалась знакомая ему самому тревога. Она не передалась юноше, но он был в подобном чувстве солидарен с Анной, хотя внешне это старался не выдавать. Фаулер шёл пешком чуть позади Пипа и Пода - бледный, понурый. Тяжелый взор был направлен на неприступные громады стен, на вершине которых стояли лучники. И от осознания того, что среди этих лучников он видит знакомые лица, лица, рядом с которыми он совсем недавно делил хлеб и кров, становилось так скверно, будто сам тяжёлый дух крепости сдавливал глотку в невидимой хватке. Фоксу послышались голоса со стен, ему казалось, что кто-то крикнул "предатель" причём не раз, но не обратил на это особого внимания - он не считал себя предателем. Он был верен данной клятве и не собирался её нарушать, он всё ещё верил, что всё можно решить миром. И вера пламенем свечи колыхалась при каждом шаге, стуке копыта. Под кашлянул, заставив Фаулера чуть вздрогнуть и беззвучно выругаться под нос.
С жадностью вурдалака с каждым днём неведение о судьбе матери и сестры вытягивали силы, и сейчас, шагая к вратам Дансфолда, он почти не мигая смотрел на отца - тот шёл чуть позади леди Айглхарт, как и всегда по-опасному грациозной, с острым взглядом и вежливой полу-улыбкой, будто она вспоминала какую-то старую грустную шутку. Фокс не улыбался от слова совсем - как бы он не пытался контролировать мимику, желваки его дрожали, а губы, будто опасаясь выкрикнуть злое слово, были сжаты в скорбную дугу.
- Миледи, лорды... - слова Ричмонда заставили юношу чуть встрепенуться, и он, как это подобало этикету, поклонился в знак приветствия, хотя чуточку опоздал за Подом и Пипом - те в этот раз оказались расторопнее. Фаулер выпрямился, сжав за спиной правой рукой запястье левой и молча глядя в сторону Осберта.
- Спасибо, что согласились на переговоры.
После этих слов юноша вновь посмотрел на Морвен, но её лицо не выражало ровным счётом ничего.
- Мы пришли забрать Его Милость Тео из дома Ричмонд. Отдайте его нам, и все мы сможем рассчитывать на мирное разрешение нашего конфликта, - Фаулер проследил за направлением вдруг изменившегося взгляда графа и заметил где-то высоко что-то светлое. Тео? Возможно. Фокс не был равнодушен к судьбе племянника, коим приходился ему младший сын Натаниэля, но вряд ли бы смог понять ту тревогу, что испытывала мать... впрочем, ему и своего бремени хватало с лихвой.
- Великодушный граф, - Фаулер сильнее сжал запястье, а леди Айглхарт продолжила, - Между нами никогда не было конфликта. Лишь одно недопонимание. И мне искренне жаль, что ради его решения Вы запугали, подкупили и обманули добрую половину моих подданных. Они забыли, что должны подчиняться дому Фаулер, а не Ричмонд. - Её речь лилась плавно и ладно, словно старое вино, в котором яд заметить можно лишь тогда, когда рассудок скроет пелена забвения.
- По этой же причине я не могу отдать Вам невинного мальчика. Но, я отдам его Вашей супруге. - От такой формулировки юноше стало не по себе. В ней было что-то лукавое, нечестное, подлое, но что именно - Фокс понять не мог. Вдова подняла ладонь, подзывая к себе Анну, и Фаулер чуть было не пошёл за ней. Он беспокоился о кузине, да и сам Ричмонд закопал бы его живьём, если бы по вине Фокса с Анной что-нибудь произошло. Но юноша вовремя опомнился и не сдвинулся с места - ведь всё шло под контролем, да? Отнюдь.
- Ты больше мне не доверяешь, дитя? - вопросила леди Айглхарт, и Фаулер даже поверил обиде в её голосе, - Твой сын здесь, и он очень боится.
- Не сомневаюсь, - беззвучно и одними губами проговорил юноша, и с его стороны это было даже как-то цинично. И с его стороны сыграло волнение. И хорошо бы никто этого не заметил бы.
Анна и Морвен всё дальше и дальше уходили в сторону лестницы, слова леди Айглхарт становились всё тише и тише, а Осберт был по-прежнему здесь. И на сына смотрел он с холодом, и нельзя было прочитать по его лицу - жива ли Кассандра или же отправилась к праотцам, возможно, по приказу же этой безумной вдовы, на кою променял Осберт его мать? Фокс не мог осуждать его, не имел права, но он точно имел право злиться. И он был чертовски зол, хотя внешне выражал лишь сдержанную тревогу и усталость.
Когда он решил дерзнуть и обратиться к оставшемуся внизу Осберту, то заметил дым со стороны стены - стоит отметить, с той же стороны, с которой заметил что-то светлое...

Небо на закате сделалось таким же серым, какими были стены осажденного замка Дансфолд и глаза его "защитницы" - яркие, но холодные. Морвенн прошлась перед собравшимися лордами, заглядывая в каждое лицо и заставляя их взглянуть в ответ - прямо, открыто, без тени сомнения или неподчинения. По своей сути, эта женщина всегда была смелой и самодостаточной, бралась за дела, которые были ей по плечу и не очень-то полагалась на помощь. Она попадала в зависимость от людей, что зависели от нее, и прекрасно осознавала обратную сторону власти, которую не желала делить. Вот только со временем ее поле деятельности и притязаний непрерывно росло, пока не сравнялось с масштабами графства - и без поддержки уже было не обойтись. Каждому из стоявших за ее спиной мужчин она вырвала и пообещала частичку себя - деньги, лежавшие в графской казне, земли вассалов-предателей, которые оставались наследием ее дочери, свою дружбу и расположение, а кому-то и большее, что позволила отыскать за приятной улыбкой вдовы. В результате каждый из присутствующих в тайне полагал, что эта целеустремленная хозяйка Риверфорда находится у него в кармане чуть больше, чем у других - что, по расчету леди Айглхарт, должно было рождать стремление делать чуть больше, нежели остальные.

- Милорды, все мы здесь, чтобы защитить наши земли и семьи от коварства соседа, который явился сюда и считает нас слишком робкими, слабыми, разобщенными, чтобы ему помешать. Кто-то из вас уже видел со стен, а кто-то увидит сейчас, что к нему присоединились некоторые наши бароны и лендлорды - те, что посчитали сдачу Риверфорда неизбежной. Эти люди, мильстоунцы, не наши враги - они также пытаются защитить свои владения и семьи, поддавшись влиянию Ричмонда - самодовольного льва, что не первое поколение пытается нас подчинить. Вот кто наш истинный возмутитель спокойствия и главный противник на предстоящих переговорах. И пусть вас так же не смущает вкупе с подвижничеством ряда наших вассалов и женщина, которая будет стоять рядом с ним. Я говорю об Анне Фаулер, жене Натаниэля Ричмонда и дочери покойного графа Ричарда, - Морвенн намеренно не стала произносить это вслух - "старшей дочери", - Она ни в чем не виновата, она также нас не предавала. Она всего лишь исполняет волю своего супруга и подчинена ему во всем, как женщины, которых вы оставили в своих домах. Она желает нам добра, но не свободы. Ответьте, неужели мы обязаны ложиться в постель графа вслед за ней? - бледные кулаки блондинки под аккуратно подогнанными манжетами ее платья сжались, в то время как среди лордов послышались возмущенные и отрицательные реплики в адрес Ричмондов, - Нет, никогда. Вы не скрепляли себя клятвами Творца с ним, зато присягнули мне. Эти навязанные нам переговоры наверняка окажутся ловушкой или фарсом. Но как у Ричмонда есть переманенные им союзники, так есть поддержка и у нас. Прежде чем обратиться к вам, я отослала ворона с известием в Оштир. Как только он достигнет цели, на нашей стороне окажутся влиятельные представители Палаты лордов и сам Его Величество король. Если вы встанете за мной сегодня, нам удастся отстоять наш суверенитет и все, что является нашим по праву! Хранитель Запада, который решает вопросы силой, не достоин ни наших земель, ни уважения..
На этом месте женщину прервал сигнал дозорных, прозвучавший со стены. Она уже сказала все, что требовалось, и была убеждена, что справилась со всем безукоризненно. Вместе с лошадьми, которых подвели оруженосцы, к ним подъехал Осберт. Его покрытые плащом плечи и грудь были примерно по-военному защищены, как и у большей части лордов, и он все еще выглядел недовольным, что Морвенн пренебрегла своей безопасностью. Она, конечно, допускала вероятность, что Натаниэль мог попытаться убить ее, как сделал однажды. Для этого он достаточно подлый и любящий быстро завладеть инициативой игрок. И все-таки он рисковал больше нее, когда направлял людей к подножию глухой стены, чья оборона, затаив дыхание, следит за ним. Один неверный шаг, и она скроется в пределах замка, оставив старого врага как одинокое дерево в поле, в грозу.. Рассуждая таким образом, облаченная в строгое черное платье женщина вскочила на серебристую кобылицу и двинулась прямо к воротам. Она желала подчеркнуть свой траур, который сразу же напоминал о ее статусе вдовствующей графини этих мест. Не говоря о том, что контраст черной ткани с ее белой кожей и волосами выглядел крайне эффектно.

Мост начал опускаться по ее кивку, и пока медленный, ленивый механизм проворачивался и преклонялся к земле, ее острое зрение уже ловило силуэты по ту сторону. Напряжение овладевало ею при виде этих людей, истлевшая, но не забытая неприязнь, которая была притуплена физическими и душевными страданиями, что ей довелось пережить. Казалось, что одно присутствие проклятого соседа, вновь заставило заныть давно зажившие и сросшиеся ребра под ее корсетом, и почувствовать солоноватый запах своей крови, которая изливалась из нее в тот страшный вечер.. Когда их лошади пересекли черту и двинулись навстречу лейфордской делегации парламентеров, Морвенн поймала его взгляд, невозмутимый как всегда. В ее же взгляде виделся вопрос - как сложится на этот раз, и кто из них окажется на вершине лестницы, чтобы свергнуть другого в пропасть? Это, пожалуй, все, что ее сейчас волновало. Однако Ричмонд объявился не один, вместе с немногочисленной свитой. С ним рядом, как и предвидела Морвенн, ехала Анна - и внешний вид молодой женщины был довольно нелепым. Графиня даже усмехнулась, изучая ее прекрасно подогнанные доспехи и щит, которым падчерица бравировала, рискуя выпасть из седла. В отличие от ее мужа, женщине было не за что ненавидеть саму Фаулер, разве что как орудие, оказавшееся в неверных руках и способное спутать ее планы. Хотя она в это не верила. Но щит и знамя с белой лошадью на небесно голубом заставили почувствовать себя уютнее в присутствии Осберта, который тоже носил эту символику по праву рождения. Как и ее дочь - напомнила себе женщина.
Когда отряды сблизились и по безмолвному согласию пришпорили коней, Морвенн вновь испытующе вонзилась взглядом в вожака красных плащей. Его речь прозвучала выверено, убедительно, разумно, но такова же была приготовленная ею. Выдержав паузу и дав возможность сторонам подготовиться к диалогу, женщина заговорила.
- Милорд. Миледи. Сдается мне, вы не вполне откровенны в своих намерениях, и западные лорды разделяют это беспокойство, - подчеркнула Айглхарт, кивнув на стоящих за нею, - Вы утверждаете, что привели армию и осаждаете наши стены..чтобы забрать мальчика? Но вы могли это сделать, явившись ко мне с частным визитом, не так ли? Отдай мы Тео в данных обстоятельствах - и вы наверняка потребуете что-то еще? Нечто, что оправдает жалование и содержание столь обширного войска? И главное, что остановит вас от искушения взять это силой надежнее, чем жизнь вашего сына? Благополучие наших детей?
Женщина явно не спешила вступать в конфронтацию. Пусть Натаниэль покажет себя, стоит дать ему время.
[NIC]Mairwenn Iglehart[/NIC]
[AVA]http://funkyimg.com/i/2zz4R.png[/AVA]