Никакой траур не может длиться вечно, и даже скорбь по доброй королеве Джейн, с горьким звоном колоколов захватившая двор в конце зимы, к началу лета утихает. Всю весну господствует при дворе мрачный черный цвет, сменивший пестрые шелка, белые кружева и золотые вышивки; на всю весну Скарборо отказывается от пышных пиров и ярких праздников; всю весну приспущены над замком королевские штандарты. Но к лету, когда расцветают дворцовые сады, ничего не ведающие о всеобщем горе, когда распаляется солнце, заставляя укутанных в черный бархат дам судорожно обмахиваться веерами и искать убежище в тени, когда ничем не унять уже радостный детский смех и не успокоить страсть придворных к развлечениям, королевская семья смиряется наконец с тяжелой потерей, и Скарборо снимает траур. Почившую королеву все еще помнят и любят, маленький принц Альфред все еще спрашивает недоуменно своих нянюшек, куда же пропала его бабушка и почему она больше не играет с ним и не дарит новые игрушки; но горе уходит вместе с зимними снегами, утекает талой водой, заслоняется свежей листвой на кронах столетних дубов - и существует где-то вдали, в тени светлых воспоминаний и новых впечатлений.
На Литу, которую после весеннего траурного затишья празднуется ныне с особым размахом, от былого горя не остается уже ни единого следа. Даже Фрея, в своем затянувшемся горе предпочитавшая темные одежды даже после конца официального траура, решает не огорчать старающуюся Арианну своим мрачным видом и покорно облачается в светлое платье, достает забытые за это время украшения и вспоминает, что можно не только печально опускать глаза в землю и кривить губы от сдерживаемых слез, но и улыбаться ярко, и награждать смещимися взглядами друзей и поклонников, и радоваться лету, даже если Уистлеры впервые встречают его без королевы-матери.
Солнце уже давно перевалило за полдень и медленно катится к позднему закату, когда Фрея в череде развлечений и разговоров находит минутку на то, чтобы посмотреть на праздник со стороны. Матушка могла бы гордиться Арианной, впервые устроившей такое торжество без всякой помощи и подсказки; королева, теперь единственная, всю свою душу вложила в подготовку, не потеряла из виду ни единой мелкой детали, продумала каждую минуту, чтобы не дать гостям заскучать. Покойная королева Джейн, невестку считавшая за дочь, непременно восхитилась бы ее стараниями - и не забыла бы отметить, какие солнечные улыбки расцвели впервые после ее смерти на лицах ее детей. Даже Стефан, с супругой находящийся в натянутых отношениях, искренне поздравляет ее с успехом и благодарит за усилия, и стоящая в этот момент рядом с монархами Фрея позволяет себе надеяться на их скорое примирение и воссоединение.
Впрочем, король несколько торопится с похвалой: насколько Фрея знает планы Арианны, до конца праздника еще далеко. Самую короткую ночь в году принято не спать, и после заката веселье лишь начнется, чтобы несколько утихнуть лишь к скорому рассвету, а покатившееся теперь на убыль солнце снова будет встречено молитвами и ритуалами. Но даже утро нового дня не завершит торжество. После нескольких часов отдыха королева пригласит гостей на турнир, где сразятся лучшие рыцари; обычно большой турнир устраивали по весне, приурочивая к именинам короля, но в этом году традиционное соревнование перенесли из-за траура. Вечером - снова пир и бал, и снова все затянется до утра; и лишь потом можно будет дарить королеве восхищение и рассыпаться в благодарностях за великолепный праздник.
Но до этого еще далеко, самый длинный день еще не закончен, и Фрея, отвлекшаяся на размышления, возвращается к гостям и улыбается приветливо и ласково леди Катрионе. На прошлый Самайн та вынужденно удалилась от двора, прикрывшись вымышленным нездоровьем, хотя все знали истинную причину ее ссылки и многие догадывались об истинном тому виновнике. Теперь она бледна и молчалива, и шепот слухов тенью стелется за ее шагами, а во взгляде ее нового супруга-барона нет ни любви, ни нежности, ни уважения. Из ее писем Фрея знает, что с рожденным в тайне и позоре ребенком бедняжку разлучили сразу же, а спешно найденному жениху предложили щедрое приданое, но ничто уже не могло унять острых языков сплетников. Вопреки всему и всем, принцесса ее привечает так, будто ничего не случилось: берет под руку, громко восхищатся ее цветущим видом, а после уводит прочь от злых взглядов, проводит по боковым дорожкам сада, сочувственным шепотом расспрашивает о здоровье и навязанном браке.
В лабиринте живых изгородей и извилистых дорожек никто не мешает их откровенным шепоткам и грустным вздохам, и, рассказывая о своих горестях, несчастная Катриона едва сдерживает слезы. Фрея утешает ее, обещает, что ее разрушенная жизнь непременно наладится, хотя на самом деле ничем не может помочь своей бывшей фрейлине, кроме теплых слов и ласковых жестов, но ту радует даже такая простая поддержка. И принцесса не скупится на нежные пожатия ладони, ободрящие фразы и добрые улыбки - пока за очередным изгибом садовой тропинки девушки не сталкиваются с графом Мориа. Катриона склоняется в вынужденном реверансе, пряча полные слез глаза, а Фрея сухо улыбается, недовольная, что их доверительный разговор пришлось прервать.
- Неужели вам так наскучил праздник, что вы предпочли ему тишину наших садов, граф? - вслух удивляется принцесса, ведь граф Руашира всегда находился там, где самое веселье, и не замечен был за меланхолическими прогулками в одиночестве. - Милорд, полагаю, вы знакомы с моей дорогой подругой, леди Катрионой? Владения ее супруга, барона Лорана, находятся в Руашире, - та бормочет положенные приветствия, не отрывая взгляда от земли, а потом сразу же спешит извиниться и сбежать прочь. Фрея провожает ее жалостливым взглядом и обещает себе, что еще найдет минутку на разговор со своей бывшей фрейлиной.
- Как жаль, что вы опять оставили свою невесту в Неале. Зачем же вы держите леди Илэйн в стороне от двора? - снова поворачивается она к графу с вопросом про свою кузину, которую не видела уже несколько лет. Когда там прошел очередной назначенный день вечно переносимой свадьбы? В своих письмах Илэйн мягко обходила этот вопрос, больше делясь повседневными заботами о благе графства, но не желая обсуждать самого графа и его уклончивое поведение. Фрея, изнывающая порой от любопытства и недоумения, милостиво не мучила кузину вопросами и не пересказывала ей те слухи, что ходили при дворе о весьма вольном нраве беззаботного графа, порой вовсе забывавшего о наличии у него очаровательной невесты.

Имя того из придворных, кто стал причиной долгого нездоровья и скоропостижного брака леди Катрионы, достоверно известно не было; слухи, которые бережно собирала и пересказывала Фрее ее верная камеристка, перечисляли последовательно едва ли не всех мужчик, с которыми очаровательная фрейлина обмолвилась хотя бы парой слов или хоть раз прошла в танце на очередном празднике, и не отдавали явного предпочтения ни одному из них. И сама Катриона имя любовника не раскрыла ни своей семье, ни Фрее, с мягким сочувствием распрашивавшей ее о всех бедах.
Называли среди прочих имен и руаширского графа: никто не мог сказать, что застал их вдвоем в неподобающей ситуации, но сплетники перешептывались, что как-то неправильно смотрела леди Катриона на графа, а он сам никогда не отличался скромностью и благочестивостью. Впрочем, ровно то же говорили и о других, и потому никакие слухи Фрея до сих пор не принимала на веру. Теперь же, когда несчастная Катриона, едва завидев графа, прячет в землю полный слезами взгляд и, едва обмолвившись с ним парой слов, спешно бежит прочь, Фрее кажется, что дворцовые сплетники, чаще возводящие напраслину и гадающие пальцем в небо, случайно попали в правду, но сами того не заметили.
Упрекать графа в несчастьях леди Катрионы она не собирается: смутные подозрения - недостаточный повод для оскорблений, а нравоучения о недостойной поведении уместно будут звучать из уст пожилой матроны с выводком детей и кристально чистой репутацией, но не от принцессы, чьи многочисленные тайны могут однажды вылиться в огромный скандал и разрушить всю ее привычную жизнь. Но все же, безмерно сочувствуя своей подруге и не считая ее единственно виноватой, беззаботному графу Фрея улыбается чуть напряженно и недоверчиво, хотя отказаться от его компании тоже не спешит.
- Теперь вы должны огорченно заметить, что прекрасных роз в саду вдруг стало вдвое меньше, - беззлобно смеется Фрея, наизусть знающая все галантные комплименты, на которые всегда так щедры придворные рыцари и лорды. К сожалению, чаще всего молодые люди не богаты воображением и льстивые речи повторяют одни и те же, как будто заучили их наизусть по одной книге и боятся шаг в сторону сделать от протоптанной тропинки. И если юные девицы, только-только прибывшие ко двору, от обращенных к ним пустых галантностей вспыхивают маковым румянцем и едва ли не дрожат от восторженного волнения, то леди, которым довелось прожить в Скарборо хотя бы год, уже не слышат новых для себя поэтических сравнений и чаще всего способны предугадать следующую фразу своего кавалера, если только он сам к тому времени не осознал всю шаблонность собственных речей и не растерял от того свой пылкий энтузиазм.
- Составлю с удовольствием, если только вы находите мою компанию приятной, - улыбается Фрея, опираясь на любезно предложенную руку графа. Изогнутые садовые дорожки укрыты от чужих взглядов, нависающие над ними раскидистые кроны деревьев создают ласковую прохладу, воздух полнится благоуханием цветов - словом, прогулка по садам в жаркий день особенно приятна, а компания руаширского графа добавляет ей некую особую прелесть. И дело не только в утолении любопытства, пусть даже граф Мориа был единственным человеком при дворе, способным поделиться с принцессом новостями о ее кузине, и не только в загадке леди Катрионы; Фрея, старающаяся быть честной хотя бы сама с собой, никак не может отрицать известное очарование графа и свое нежелание ему противостоять. Даже без прочих условий, связанных с мучающим ее любопытством, прогулка с графом должна быть приятной.
- Я, напротив, слышала, что к жизни в Неале леди Илэйн привыкла настолько, что уже перехватывает ваши дела в свои детские руки. - Об этом кузина тоже скромно умалчивает в своих письмах, зато руаширские бароны и виконты на мимолетные вопросы Фреи не забывают жаловаться, что в отсутствие дома графа его вечная невеста осмеливается вмешиваться в торговые сделки и разрешать споры знати. Отнюдь не похоже на поведение неискушенного в интригах ребенка, как пытался представить свою невесту граф. И до помолвки с графом при дворе Илэйн бывала достаточно часто, чтобы теперь ужасы погруженного в интриги Скарборо не были ей страшны. - Вы непременно должны привезти ее ко двору в следующий раз. Может быть, на Самайн? Уверена, что под вашим чутким присмотром ее неискушенному и невинному разуму ничто не грозит, - не удерживается все же от небольшой остроты принцесса, снова вспоминая сбежавшую леди Катриону. Если не ошиблась в своих смелых предположениях Фрея, то о невинности ее столь же неискушенной фрейлины граф год назад совсем не беспокоился.
- Вы собираетесь участвовать завтра в турнире? Или отдадите победу без борьбы? - лукаво интересуется Фрея. Ее фрейлины уже уверенно предсказывали победу одному из королевских гвардейцев и даже делали между собой маленькие ставки на своих фаворитов, и принцесса боялась даже, что все приезжие лорды предпочтут турнирному оружию скамьи зрителей. Тогда верным рыцарям ее брата не найдется достойного противника, и турнир выйдет совсем не таким зрелищным и захватывающим, как все ожидали.

Граф в придворных хитростях и куртуазной лести подкован не меньше, чем сама Фрея, и услышав его ответ, она невольно смеется, восхищаясь его самоуверенным нахальством. Острословные перепалки, окруженные пышным цветом комплиментов и любезностей, всегда были ей по душе, а вот достойных собеседников, способных без колебаний свернуть с проторенных тропок и бесстрашно броситься в чащу импровизации, было удручающе мало, как будто иронии и насмешки за гладкими фразами никто не видел.
- Но теперь вы опасно близки к непростительному оскорблению, милорд, - вступается за сбежавшую подругу принцесса, с полушутливой укоризной качая головой.
И вздыхает следом уже без наигранности и притворства:
- Я переживаю за леди Катриону. Она не выглядит счастливой новобрачной, и боюсь, что ее супруг может недостаточно ее ценить и любить, - Фрея задумчиво опускает взгляд на мелкие камни под своими ногами, а потом, как будто только что в ее светлую голову забрела замечательная идея, с доверчивой надеждой смотрит на идущего рядом графа: - Могли бы вы, как сюзерен ее мужа, проследить за благополучием моей дорогой подруги, милорд? Я была бы вам невыразимо благодарна. - В ее голосе нет ничего, кроме беспокойной мольбы; Фрея не опускается до унизительных намеков, что если граф Мориа хоть как-то причастен к бедам Катрионы, то позаботиться о ее шатком положении - его прямая обязанность. Она не так наивна, чтобы во внезапных слезах подруги видить единственное необходимое доказательство вины графа; и не так жестока, чтобы полностью перекладывать вину за рожденного в укромном монастыре бастарда только на одного из его согрешивших родителей. Виноваты оба; а расплачивается только опороченная Катриона, и лишь в этом Фрея видит досадную несправедливость. Не желая никого более наказывать, она надеется только облегчить страдания своей бывшей фрейлины, и кто, как не граф Руашира, может ей в этом помочь?..
Граф сам выбирает дорожки, во всех их хитросплетении с удивительной удачей попадая на самые тихие и укромные, куда не долетает шум чужих голосов и звуки царящей над садом музыки. Фрея его выбору не противится и сама готова подсказать, куда лучше свернуть, чтобы избежать прочих гостей, но ее помощь графу Мориа не нужна: кажется, разветвленные и переплетенные сады Скарборо не первый раз становятся объектом его пристального внимания. Или, за всеми разговорами и любопытными взглядами, не столь уж пристального?..
- Вы бессовестно льстите мне, милорд, и недооцениваете старания Ее Величества, заготовившей еще много приятных сюрпризов, - принцесса с заученной скромностью потупляет взгляд; жаль только, что стыдливо краснеть она разучилась годы назад. - И для человека, восхищенного нашими бесподобными садами, вы слишком быстро идете и слишком мало внимания обращаете на его чудеса, - с дразнящей улыбкой замечает Фрея.
- Мне кажется, леди Илэйн заслуживает большего доверия. - Ясно звучащую обиду за кузину принцесса даже не пытается скрыть из своего голоса: решившийся на откровенность граф должен был понимать, что его признание не вызовет у нее горячего одобрения, так пусть услышит ровно те чувства, что вызвал своими словами. - А теперь вы вынуждаете меня дать обещание, которое я вряд ли смогу сдержать, - она с досадой качает головой. Как можно в следующем же письме кузине не передать одновременно лестные и обидные слова ее жениха, как можно не отметить, сколь высоко он оценивает ее способности и сколь мало в итоге ей доверяет? Или же только так ей и следует поступить, чтобы не ссорить будущих супругов еще до свадьбы? Фрея сомневается, что спрятанная в Неале Илэйн счастлива будет читать о весьма вольной беседе между ее женихом и кузиной и что стоит вдобавок огорчать и унижать ее жалобой на недоверчивого графа, и потому, после долгих колебаний, все же соглашается: - Впрочем, обещаю молчать до Самайна. И после него, только если вы выполните свое обещание. - Собственные слова кажутся ей едва ли не вымогательством: долгожданная встреча с кузиной в обмен на ложь ей же. Но и требование графа по сути - тот же шантаж, поэтому никакого стыда Фрея не испытывает.
- И все же я рада слышать, что вы испытываете к моей милой кузине столь теплые чувства, - снова улыбается она, но впервые чувствует слабый укол совести. Тон, которым она обращается к жениху своему кузины, и игривые улыбки, которые так щедро ему дарит, не выходят за рамки куртуазного флирта, и даже самая строгая из придворных матрон не найдет в них ничего предосудительного, но все же не так стоит беседовать с будущим родственником. Впервые со смерти матушки Фрея позволяет себе беззаботно улыбаться и бездумно флиртовать, и, наверное, за долгие месяцы скорби она отвыкает от придворных любезностей, раз теперь они так кружат голову неподдельным радостным азартом и заставляют забыть о запертой в руаширской золотой клетке Илэйн.
Но жених - еще не муж, флирт - еще не предательство, и тихий голос совести умолкает столь же быстро, как и появляется, а Фрея, кажется, ничем не выдает графу своего недолгого смущенного замешательства.
- Разве я могу требовать от вас славных подвигов в мою честь, милорд? - уклоняется от ответа Фрея. - Боюсь только, что все пылкие юнцы быстро проиграют и нам придется со скукой наблюдать за соревнованием одних только королевских гвардейцев. - Она легко и искренне признается в своих сомнениях, что турнир выйдет зрелищным и интересным; а вот о том, что до сих пор не отдала никому свою ленту, чтобы не одарить никого напрасной благосклонностью, предпочитает пока умолчать.

Кажется, пришла уже пора заклеймить графа безнадежным льстецом, безостановочно разливающим медовые комплименты ближайшей даме и забывающим о ней при виде новой пышной юбки, и с гневным недовольством отвергнуть его общество, вступившись за обиженную (возможно, не единожды и не только словами за спиной) подругу. Но любое осуждение, кроме шутливого, принцесса оставляет серьезным матронам, любящим взваливать на свои плечи заботы о чужой нравственности и чести; ей же полная намеков беседа с графом - то ли мимолетная и случайная, то ли обещающая потом нечто большее - пока только в радость, и вины за свое легкомыслие перед заочно задетой Катрионой она не испытывает.
- Вы всегда так торопитесь с выводами, милорд? - уклоняется от ответа Фрея. Честная то грубость или только расчетливая ложь, облаченная в намеренно обидные слова, она судить не берется, поскольку ее обычное женское тщеславие торопится признать все умелые комплименты заслуженной правдой, тогда как предписанное и заученное смирение рвется все опровергнуть и осудить. И все же скрыть, какое самолюбивое удовольствие приносят ей очевидно льстивые фразы графа, у нее вряд ли получается. К такому никогда не привыкнуть настолько, чтобы, даже не принимая все на веру, перестать радоваться, гордиться и желать еще большего, пусть даже Фрея не выдает себя польщенным румянцем или смущенным взглядом, опущенным в землю, как обычно отвечают на любезные фразы юные фрейлины.
- Не стоит тревожить леди Катриону извинениями за слова, которые ей повезло не услышать, - милостиво и благоразумно позволяет принцесса. Пожалуй, несчастной баронессе лучше остаться в неведении, нежели выслушать неискренние извинения от графа Мориа.
- Думаю, что постепенно моя дорогая подруга тоже оценит своего заботливого и доброго супруга и обретет новый дом в Руашире, - согласно кивает Фрея, тоже собирающаяся приложить все возможные усилия, чтобы Катриона забыла о своих горестях и смирилась с новым положением. Если граф правдив и точен в описании своего вассала, то горемычной фрейлине повезло больше многих других девушек, вынужденных подчиняться жестоким и надменным мужьям. Намного больше, чем даже самой принцессе, тоже некогда выданной замуж против воли и нашедшей счастье и покой лишь после смерти ненавистного супруга. Вспомнив невовремя свой недолгий, но мучительный брак, она мрачнеет на пару секунд, отводит взгляд в сторону, будто найдя нечто особенно занимательное в пышном кусте белых роз сбоку от их тропинки. Но те дни давно в прошлом и там пусть остаются навсегда, медленно покрываясь пеленой забвения и утрачивая ясность под ворохом новых радостей; и, поворачиваясь обратно к графу, Фрея снова сияет лукавой и теплой улыбкой.
- Неужели призрачная угроза пощечины способна вас испугать и остановить? - Она легко качает головой, демонстрируя наигранное разочарование. Граф снова торопится предсказать ее реакцию - и, пожалуй, снова ошибается, с известным лукавством считая, что лестное внимание способно ее оскорбить.
- Надеюсь, у вас хватит благоразумия не повторять свои слова Ее Величеству, она не переживет такого огорчения, - с тихим смехом просит Фрея. После долгого траура Арианна приложила особые усилия, чтобы развеселить мрачных Уистлеров и заставить гостей забыть о скуке; одна только мысль, что кто-то пренебрег заготовленными развлечениями ради уединенной прогулки по садам, для полной волнения королевы обернулась бы первым вестником сокрушительного поражения, и принцесса ни за что не расстроила бы так свою невестку. Но в итоге именно она сбегает от пышных забав и шумных гостей и в обществе графа получает куда больше радости и удовольствия.
- Леди Илэйн еще многому предстоит научиться, и ей повезло иметь такого мудрого наставника, - отговаривается Фрея одной из заученных, приевшихся фраз, не желая оценивать описанную графом ситуацию. Ее кузина была права, поступая по законам Творца и по велениям собственной совести; и граф был прав, поставив превыше всего мир и процветание своих земель. Найти гармонию и равновесие между тем и другим всегда непросто, и зная о всех сложностях политики и дипломатии, Фрея старается даже на словах не вмешиваться в столь тонкие материи и не разбирать чужие противоречивые решения.
Как двусмысленно звучат все теплые слова, что посвящает граф своей далекой невесте: то упоминает вскользь о влюбленности, то едва ли не заявляет, что Илэйн заменила ему потерянную сестру; то спешит назвать ее женой, то сразу же откладывает свадьбу, назначенный срок которой прошел уже пару лет назад. Разобраться в паутине его слов становится все тяжелее, и чем дольше Фрея пытается, тем сильнее укореняется в ней странная вина перед кузиной. Чтобы избавиться от неуютного чувства, проще всего вовсе не думать о запутанных словах графа и его непонятных отношениях с невестой, и принцессе это удается с поразительной легкостью.
- Ее Величество настолько уверена в своей победе, что позволит своим соперницам любую помощь. - Великолепная охотница, с луками и легкими арбалетами Арианна управляется с неженской ловкостью, и ни одной придворной даме не удалось пока превзойти королеву в подобных соревнованиях. Фрея тоже пыталась каждый раз - и каждый раз проигрывала. - Могу я первая обратиться за вашими советами и помощью? Боюсь, что завтра к вам выстроиться очередь из отчаявшихся дам, и у вас совсем не найдется времени для всех, - сокрушенно качает она головой.

Короткая ночь проходит в ритуалах и празднованиях, пролетает незаметно за танцами и разговорами, и даже рассвет, положивший конец всем официальным церемониям, не сразу разгоняет придворных по своим покоям. Неудивительно, что до полудня Скарборо полнится необычной тишиной, и лишь потом невыспавшиеся, но жаждущие нового веселья гости снова стекаются во дворы и сады, где раскинулись уже турнирные ристалища и открытые шатры для утомленной знати.
Обменявшись всеми положенными любезностями и повязав все же свою ленту одному из особо настойчивых рыцарей (то ли третьему сыну суфолкского виконта, то ли младшему брату олденского барона - она даже не запомнила), Фрея спешит с прочими отважными дамами к той поляне, где выставлены мишени для стрельбы из лука. Некоторые из заранее записавшихся в состязании леди, прикрывая тонкими ладонями усталые зевки и потирая покрасневшие после бессонной ночи глаза, все же отказываются участвовать и остаются наблюдать за рыцарскими боями; другие, поначалу полные решимости, впадают в уныние при виде бодрой королевы, явившейся на состязании со своим собственным луком и уже сделавшей пару пробных выстрелов. Арианна в своей победе уверена, и тем самым лишь больше огорчает и ослабляет своих соперниц, которых любезно пропускает к мишеням вперед. Те, кажется, ищут способ сбежать от безнадежного соревнования и неизбежного проигрыша, но поздно. Лишь несколько дам продолжают безмятежно улыбаться, легкомысленно шутить и на что-то надеяться, пока выбирают себе луки; и Фрея среди них. Только оглядываясь вокруг и не находя взглядом руаширского графа, щедро обещавшего вчера ей свою помощь, она позволяет себе слегка нахмуриться, но та обида длится не более секунды и забывается сразу же, как только принцесса подходит к стартовой черте. Если расстраиваться из-за каждого галантного обманщика, нарушающего свои обещания, то придется всю жизнь провести в слезах и мрачных раздумьях, а Фрею больше влекут развлечения и радости, чем гресть и тоска.
Но граф Мориа все же появляется, расчетливо выбрав идеальный момент, и не тратит время на приветствия, сразу же переходя к инструкциям и выражая их не только словами, но и указающими прикосновениями. Те дамы, что уже потратили все свои стрелы, огорченно вздыхают и негромко возмущаются; иные, еще только собирающиеся стрелять, кокетливо поправляют локоны и бросают на графа обнадеженные взгляды; одна лишь Арианна никак не меняется в лице, все еще уверенная в своем незыблемом превосходстве. Фрея же снова хмурится недовольно, видя за опозданием графа тонкий расчет, но все-таки прислушивается к его указаниям и подчиняется направляющим жестам. Не зря: первая из пяти выданных ей стрел, мелькнув в воздухе красочным оперением, попадает достаточно близко к центру мишени, чтобы вызвать зависть тех соперниц, кто вовсе не попал в мишень, и немного умерить самодовольную улыбку королевы.
- Вы едва не опоздали и не нарушили свое обещание, милорд, - негромко отмечает Фрея, пока берет вторую стрелу. Впрочем, недовольства в ее голосе совсем немного: удачный выстрел оказал свое радостное влияние, хотя такой точности для победы все еще недостаточно. - Но благодарю, что все же пришли и воскресили мои надежды на победу. - Она накладывают стрелу на тетиву, отводит кисть ближе к шее, выравнивает плечо и предплечье ровно так, как уже показал ей граф: - Все правильно? - и вопросительно смотрит на него, ожидая новых советов.
Во взглядах стоящих неподалеку дам вопросов не меньше; не только потому что сами они расчитывают воспользоваться указаниями графа, чтобы побороться за приз, но и потому что сама по себе помощь графа принцессе представляется лакомым кусочком для сплетников, которых раскрутить уже сложный механизм придворных слухов и преувеличить во много раз все взгляды и улыбки. Но Фрею возможные сплетни беспокоят не сильно - по крайней мере, пока под ними нет серьезного основания. Поучащие прикосновения крепкой мужской ладони к ее скованной корсетом талии и к обнаженному локтю, не крытому пушным кружевным рукавом по случаю теплой погоды и соревнований, таким основанием нисколько не являются, потому и беспокоиться пока не о чем.

Состязания по стрельбе из лука давно уже не были для Фреи столь занимательны. По крайней мере, когда после нескольких уверенных побед юная королева Арианна прочно обоснавалась на пьедестале победительницы, принцесса большую часть интереса к соревнованиям потеряла. Впрочем, самой себе она не лукавит и в мыслях честно признает, что увлекает ее сейчас не столько не воскресшая надежда на победу, сколько поддерживающий ее человек.
- Неужели лишь мой титул заставил вас прийти мне на помощь, милорд? - с игривой обидой отвечает вопросом на вопрос Фрея. Не то чтобы семья и сопутствующие почести когда-либо тяготили ее; разве что в детстве, когда растрепанные и босоногие дети слуг резвились на кухне и заднем дворе, а юная принцесса, разряженная в шелка и кружева, разыгрывала театральные сценки перед своим безумным отцом и рыдала от страха, мечтая обменять свою ужасную жизнь на участь простых крестьян. То было давно, и теперь желание отказаться от всех привилегий не тревожит ее душу. Но все же, принимая свой титул как данное, она привыкла, что по неписанным правилам галантности благородные рыцари восхваляют ее красоту и доброту и ради них собираются совершать подвиги, а не заставляют себя проснуться пораньше, чтобы только не расстроить королевскую особу.
А графу Мориа нарушение всех возможных правил учтивости, кажется, только в радость, иначе как объяснить то, что его прикоснования становятся все менее поучительными и все более ласковыми? Хотя Фрея не против; накладывая стрелу на тетиву и отводя назад локоть, она чуть откидывается и чуть теснее прижимается спиной к его груди. И за беззаботным флиртом на глазах у самой любопытной и склонной к необдуманным предположениям части двора принцесса едва не забывает, что вообще-то собирается победить Арианну в деле, где светлейшая королева заведомо сильнее.
- А какой будет моя награда, если я займу только второе место? - любопытно уточняет Фрея, искоса оглядываясь на самодовольную Арианну, не тревожащуюся даже из-за чужого вмешательства в соревнование. Венок, скорее всего, достанется ей, как доставался всегда; самое время задуматься об утешительном призе, и тут Фрея не меньше прежнего рассчитывает на помощь галантного графа.
Она вновь безропотно подчиняется советам графа (хотя откуда бы ему знать, насколько нежна Фрея может быть?) и, отпуская стрелу в полет, старается избавиться от резкости движений. Но эта стрела попадает в мишень чуть ниже предыдущей и на таком же расстоянии от центра - достаточно хорошо, чтобы превзойти большинство соперниц, и слишком плохо, чтобы обойти готовящуюся стрелять следующей Арианну.
- Неужели недостаточно нежно? - мурлыкащим тоном сокрушается принцесса, ненадолго оборачиваясь на своего наставника. На несколько секунд их лица оказываются непозволительно близко, и горячее дыхание графа опаляет и щекочет нежную кожу принцессы. В показательном смущении опустив глаза, она отворачивается и тянется за следующей стрелой.
В этот раз Фрея сама догадывается, какую ошибку допустила: жарким днем ветер совсем не чувствуется людьми, но стреле, пущенной неуверенной и слабой женской рукой, да еще утяжеленной перьями и лентами, достаточно легкого дуновения, чтобы отклониться от заданной цели. Помня об этом, принцесса целится чуть правее - и стрела оказывается еще дальше от центра, чем предыдущие. В приступе досады не дожидаясь новых советов графа, но аккуратно выполняя все предыдущие и не отклоняясь так сильно вправо, она тут же выпускает еще одну стрелу - и та лишь немного не достигает центра.
- Мой последний шанс. - Фрея задумчиво рассматривает единственную оставшуюся у нее стрелу и в этот раз не спешит отправить ее в мишень. - Сможете спасти меня от поражения?
Не оглядываясь на Арианну, она все равно догадывается, какая торжествующая улыбка царит сейчас на губах самоуверенной королевы, наверняка примеряющей уже заветный венок. Что ж, по крайней мере, Фрея не уступила ей победу без борьбы, пусть даже своей спешкой свела почти до нуля свои надежды выиграть.

В галантных фразах наставляющего ее графа столько нарочитой двусмысленности и флирта, что Фрея, будь она года на три младше и несоизмеримо более наивна, залилась бы уже предательским багровым румянцем и в смущении потеряла бы все дерзкие и озорные слова, которыми можно было бы как поддержать, так и оборвать неуместную беседу. Но принцесса - не робкий ребенок, не увязшая в страхе и ненависти девушка, не растерянная и недоумевающая, но все еще скованная приличями молодая вдова; все это она испытала и оставила позади, и на все неоднозначные фразы легко находится столь же неясный ответ, а искреннее смущение... Что ж, в последние годы только укоризненно качающей головой матушке удавалось смутить Фрею и несколькими хлесткими словами вызвать у нее острый приступ вины и угрызений совести. Воспоминания о недовольной королеве-матери все еще вызывают у принцессы грусть и тоску, но неотчетливое чувство вины с каждым днем отступает все дальше и дальше.
- Я непременно хочу услышать правду. Но, пожалуй, в другом месте и в другое время. - В ее тихом веселом голосе звучат одновременно обещание и требование новой встречи - более уединенной, лишенной постоянного надзора любопытных придворных, посвященной не только двусмысленным фразам и скрытным прикосновениям. Граф Мориа уже озвучил свою готовность прийти к ней в любое время дня и ночи; принцесса лишь подтверждает, что обязательно воспользуется его любезным предложением.
- Действительно любое, милорд? Не боитесь, что я загадаю что-то невыполнимое, невозможное для вас? - Никогда еще поражение не казалось ей столь заманчивым и желанным: утешительный приз выглядит намного ценнее цветочного венка, который в очередной раз примерит Арианна. Фрея еще не знает, какое желание озвучит опрометчивому графу; в конце концов, она пока не потеряла скромную надежду на победу, чтобы всерьез задуматься о награде за проигрыш.
- Королева прекрасно знает, что соперниц при дворе у нее нет. Вызовы ей бросают многие, но победить не сможет никто, - замечает принцесса, добавляя в голос чуть больше твердости, чем нежности. Они ведь уже не только о забавном соревновании говорят; а обсуждение семейных дел Фрея предпочитает вести с родственниками, а не с досужими сплетниками. Впрочем, мягкость в ее настроение и тон возвращается столь же стремительно, как пропала, и ладонь графа на ее запястье, совершенно отвлекающая ее от стрелы и мишени, - не последняя тому причина. Фрея с трудом сдерживает довольную улыбку, нежась под ласковыми прикосновениями. Удивительно ли, что последняя стрела, несмотря на все наставления графа и старания принцессы, попадает ближе к краю мишени, чем к центру, и лишает ее всех надежд на победу?
Оборачиваясь на Арианну, хладнокровно и спокойно подходящую к черте и принимающую у слуги стрелы, Фрея улыбкой и наклоном головы заранее поздравляет ее с победой и, пожалуй, впервые за несколько лет ничуть не расстраивается из-за своего поражения. Графу Мориа об этом, конечно, знать не обязательно; к нему принцесса поворачивается с печалью и досадой во взгляде. Опираясь на его протянутую руку, она вздыхает устало и жестом предлагает уйти прочь от липких взглядов любопытных дам.
- Даже с вашей помощью мне не удалось вырвать победу у Арианны. Какая жалость! - сетует Фрея, огорченно качая головой. Грустить в солнечный летний день, в разгар веселого праздника - непростительное преступление. И Фрея, не торопящаяся сформулировать свое желание, с укоризной и одновременно надеждой смотрит на графа: - Не только вы виноваты в моем поражении и в испорченном настроении, я сама недостаточно старалась. Но, может, вы найдете способ вернуть мне радость и веселье? - тянет она, как капризный ребенок, требующий у родителей новых игрушек, но не знающий уже, какая придется ему по нраву. И нет, это не то желание, что смутным призраком маячит в ее мыслях; это лишь отблеск его, первый робкий шаг к тому, что она на самом деле хочет.

Фрея, конечно, знает, к чему приведет весьма недвусмысленный диалог о будущей встрече: этим вечером или следующим двери ее покоев не будут заперты для него, а верная камеристка проследит, чтобы ночное свидание никто не потревожил. Только если граф желает услышать однозначное подтверждение из ее уст, ждать ему придется долго: принцесса слишком осторожна, чтобы оставить в стороне намеки и озвучить прямое приглашение.
- Вы точно потеряете мое расположение, если вдруг вздумаете оставить меня сегодня скучать в одиночестве, - невинно замечает Фрея, имея в виду, конечно же, только дневные увеселения, несколько ей приевшиеся. Разве может граф Мориа понять ее неправильно?..
Однажды она будет сгорать от стыда перед счастливой Илэйн, вспоминая этот полный томительного флирта день и многие другие ночи. Но сейчас призрак оставленной в Неале графской невесты не тревожит ни ее жениха, ни ее кузину; сожаление о недозволенных словах и поступках придет намного позже, а пока принцесса наслаждается все более настойчивыми касаниями и все более дерзкими словами.

Ей кажется, что предложенная звезда - не просто красивый оборот речи: как будто Леонард уже что-то задумал и старательно наводит ее на правильную мысль. Что ж, иных заветных желаний, которые были бы под силу графу, у Фреи нет, и она без сожалений поддается его игре и собственному распаленному любопытству, прельщаясь обещанным даром.
- Какую соблазнительную идею вы мне подали! Посмотрим же, как вы достанете звезду с неба, - забавляясь, изображает изумление Фрея, не сомневающаяся, что опрометчивое обещание граф непременно выполнит. - Моей дорогой невестке звезд еще никто не приносил, поэтому хотя бы здесь я смогу ее обойти, если вы справитесь с новой задачей, - заранее радуется принцесса, не забывая при этом мельком напомнить о своем недавнем поражении. Впрочем, это соревнование с Арианной еще более шутливое, чем состязания в стрельбе. От изящных драгоценностей и прочих диковинных даров шкатулки ломились у них обеих, и любое хвастовство обновками давно потеряло всякий смысл.
Больше прочих подарков принцесса ныне ценит развлечения, вносящие приятное разнообразие в мерное течение дворцовых будней и прогоняющие прочь всякую тоску. Только граф Мориа пока не предлагает ничего нового. От толстой стопки посвященных ей стихотворений у принцессы уже не закрывается особая шкатулка, которую та в давнем порыве девичьего романтизма завела для пылких поэтических восхвалений. Рифмованные строфы, так восхишавшие ее вначале, теперь по большей части кажутся бездарными и шаблонными, и лишь несколько прекрасных творений до сих пор вызывают у нее сентиментальную улыбку. Но увы, удивить талантом либо его отсутствием граф ее уже не смог бы. То же касается и серенад под окном; разве что его голос и музыкальные способности действительно столь ужасны, что развеселят Фрею своей негармоничностью и фальшью и тем запомнятся навсегда, но такого мучения принцесса графу не желает.
- Я не отказалась бы от танцев, но мы уже так далеко от музыкантов, - с сожалением качает головой принцесса. В тенистых аллеях, куда будто случайно увел ее граф Мориа, музыка едва слышна, зато и прочих людей почти нет - все остались у праздничных тентов и турнирных площадок, где сосредоточилось все веселье. И никто в тиши сада не видит, как все меньше становится расстояние между принцессой и графом, на руку которого она легко опирается.
- Отдохнем немного? - Фрея указывает на скрытую в тени беседку, увитую розами. - Боюсь, состязания меня утомили, а невыносимая жара и вовсе лишает сил, - жалуется принцесса, несколько преувеличивая степень своей усталости. Но разве не очаровательная эта беседка, удаленная от прочих гостей и скрытая от любопытных взглядов, разве не манит она своей приятной прохладой и не обещает своим видом уединенное спокойствие?..